Штампы

Как-то фотографы заспорили про штампы. У всякого свое мнение. Один говорит, что ничего нового все равно не придумать: все новое - хорошо забытое старое. Другой клеймит плагиаторов, третий пример приводит: «Я, - говорит, - придумал вспышкой много раз в потолок пыхать, чтобы ровный свет в интерьере получить, а N своровал мою идею!». Старый Тункель (фотокорреспондент журнала «Огонек») молчал-молчал, а потом резюмировал: «Знаете, чем хороший фотограф отличается от плохого? Плохой знает шесть штампов, а хороший - шестьдесят шесть!».

Слово «штамп» обычно произносят с оттенком осуждения. Например, газетный штамп (что-то вроде «черного золота») - это некий образ, который от частого употребления стал общим местом, пустым звуком, примером дурного вкуса. Но каждый штамп был когда-то кем-то впервые придуман и произвел на современников столь сильное впечатление, что они стали охотно пользоваться им, причем слишком часто. Со временем такой образ или фотографический прием надоедает.

В начале прошлого века Родченко был одним из первых, кто стал заваливать линию горизонта в ракурсных снимках. Этот прием был чрезвычайно популярен много лет, но как раз во времена моего ученичества молодые фотографы подсмеивались над первополосными портретами «Правды» и «Красной звезды» с заваленными по диагонали кадра головами передовиков производства и отличников боевой учебы. Эти штампованные портреты, вполне добротно сработанные, давно всеми забыты, а пионер Родченко стал достоянием истории фотографии.

На моей памяти штампованными становились портреты, снятые длиннофокусной оптикой с открытой диафрагмой, почти лишенные фона, или резкие ракурсы снизу вверх или сверху вниз. Модно было сильно валить перспективные сходы в архитектурной и промышленной съемке. В разное время в моде была и фотографика: псевдосоляризация, изогелия, выворотка, гиперконтрастность и т. п.

Каждый раз, когда появлялись новые технические приемы и возможности, их освоение приводило к появлению новых штампов. Один из таких штампов сейчас изживает себя. Широкоугольниками стали широко пользоваться в репортажной съемке еще в семидесятых годах. Они позволяли выделять главную идею фотографа уже тем, что объект внимания вытягивался на передний план и гипертрофированно укрупнялся. При этом его легко включали в окружающую обстановку за счет сумасшедшей, непривычной тогда глубины резкости широкоугольников. Взлет и падение популярности «рыбьего глаза» произошел так стремительно, что большинство фотографов у нас в стране даже купить его не успели. А все потому, что его изобразительные особенности слишком узнаваемы. Современные сверхширокоугольники не гнут в дугу линии в углах кадра и потому не вызывают столь резкого отторжения, но и они уже приелись.

Сейчас появляются новые фотографические приемы, которые, видимо, тоже когда-то станут штампами. Некоторые цифровые камеры позволяют в макрорежиме получать немыслимую прежде глубину резкости. Даже начинающий фотограф может получить очень эффектные картинки. Недавно я видел необычную фотографию человеческого глаза: вполне резкие ресницы и в то же время совершенно резкое отражение пейзажа в слизистой оболочке. Самый совершенный макрообъектив моего Nikon F5 не способен сотворить такое.

Фотографические шедевры не возникают на ровном месте. Каждое новое поколение осваивает приемы, которые придумали, полюбили, а потом разлюбили те, кто жил до них. Шедевры случаются тогда, когда удается удивить современников причудливым сочетанием старых штампов. Новое, непривычное их сочетание может породить шедевр, но может произвести на свет и новый штамп.

Два в одном

Сканировал я как-то слайд 9x12 см и сильно увеличил его на экране. Неожиданно внутри этой картинки обнаружил еше одну, причем эта новая возжелала жить автономно от родительской, ни темой, ни изобразительным решением ее не напоминая. Слайд 9x12 был снят самодельным мягкорисуюшим объективом для календаря о ночной Москве. Главное в этом кадре - набережная Москвы-реки с правительственным Белым домом. Съемка форматной камерой - дело долгое. Пока я устанавливал штатив, искал границы кадра, наводил резкость по матовому стеклу, ждал, когда стемнеет и зажгутся фонари, в одной из точек золотого сечения расположилась парочка. Парень поставил рядом с собой бутылку пива, и влюбленные стали целоваться. Занимались они этим до конца съемки. Поначалу я даже заволновался, не повлияют ли они на восприятие снимка, не снизят ли его торжественность. Но этого не случилось, потому что парочка слилась с фоном. Только при сильном увеличении вдруг открылась вся прелесть неожиданной картинки, подчеркнутая нерезкостью и крупным зерном.

Я редко нарушаю следующие композиционные правила:
- не располагаю линию горизонта в пейзаже точно посередине кадра;
- навожу резкость на объекты переднего плана (нерезкий передний план редко бывает чем-либо оправдан);
- не снимаю пейзажи со снегом на переднем плане, затоптанным случайными следами;
- компоную кадр так, чтобы передний план был темнее заднего;
- не строю строго симметричных композиций, за исключением архитектурных;
- не располагаю сюжетно важный объект в центре кадра, если это останавливает движение; в оптимистичных сюжетах направляю движение вверх по любой из диагоналей, в грустных - вниз;
- стараюсь не оставлять небо чистым, заполняя его облаками (чистое небо даже на цветном снимке не вызывает никаких эмоций);
- не включаю в кадр много красных предметов (красный цвет слишком сильно привлекает внимание; его в кадре не должно быть много, если есть объекты другого цвета) или строю кадр на основе красной монохромной гаммы, причем сюжетно важный элемент в этом случае может быть и другого цвета.